О природе и опасности буквального перевода

 

  Исходным положением такой трактовки буквализма является утверждение, что «единица любого языкового уровня может оказаться единицей перевода».

 

  Фактически, перевод осуществляется не в сфере языка, в сфере речи. И минимальной «единицей перевода», если она! существует, является предложение. Правда, Л. G. Бархударов отмечает, что перевод на уровне фонем «встречается B весьма ограниченном количестве случаев», но его примеры явно указывают на то, что речь идет о передаче собственных имен, географических названий и английских реалий посредством транскрипции. В самом деле, русские соответствия Черчилль, Ливерпуль, трайбализм, спикер, леди, приводимые в качестве примеров перевода на уровне фонем, являются такими же заимствованиями, как и примеры перевода на уровне морфем председатель и односторонность. Эти слова были переведены когда-то на русский язык, некоторые из них не с английского, а с латыни или французского и, закрепленные лексикографами, стали единицами словарного состава русского языка. Посредством пофонемного или поморфемного калькирования иностранных слов происходило и происходит обогащение словарного состава многих языков, в том числе и русского, но если в конце XVIII - начале XIX века благодаря Карамзину появились такие кальки, как промышленность или влияние, из этого не следует, что можно поставить знак равенства между происхождением, этимологией слов и их переводом.

 

  Но если даже стать на точку зрения Л. С. Бархударова, то можно выделить целый ряд случаев, когда буквальный перевод осуществляется не на более низком, а на более высоком языковом уровне, например, на уровне морфем вместо уровня фонем. Например, Worcester Ворчестер вместо правильного Вустер, Leicester Лейсестер вместо Лестер, Walter Вальтер вместо Уолтер и т. п., т. е. дается транслитерация вместо транскрипции.

 

  Трудно согласиться и с тем, что «вольным переводом называется перевод, осуществляемый на более высоком уровне, чем тот, который необходим для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ». Прозаический перевод стихов принято считать вольным переводом, но из этого нельзя сделать вывод, что прозаический перевод (например, перевод «Отелло» M. М. Морозова) можно считать переводом на более высоком языковом уровне, чем поэтический перевод. Приводимые Л. С. Бархударовым примеры вольного перевода скорее показывают или прием экспрессивной конкретизации (мистер Скиннер озабоченно сдвигал брови вместо хмурился), или безудержной «отсебятины», когда Иринарх Введенский вместо я поцеловал ее (у Диккенса) дает присочиненное им самим: я запечатлел поцелуй на ее вишневых губах.

 

  По вопросу о буквальном переводе не существует единого мнения. Так, Альфред Мальблан, разделяя все виды перевода на две категории — прямой и косвенный (traduction directe, traduction oblique2) ставит буквальный перевод в один ряд с двумя другими видами прямого перевода — калькой и заимствованием. Однако ни транскрипцию, ни транслитерацию нельзя считать буквальным переводом. По существу это беспереводное употребление иностранного слова, которое может быть усвоено языком перевода и стать заимствованием.   Существуют два источника и два типа буквализма. Первый, более примитивный тип, своего рода «детская болезнь» начинающих переводчиков, коренится во внешнем сходстве иностранных и русских слов, сходстве графическом или фонетическом. Это буквализм этимологический. Внешнее сходство далеко не всегда означает идентичность или даже близость значения. Можно привести длинный список английских и французских слов, имеющих «этимологические» соответствия в русском, которые на самом деле оказываются мнимыми. Та кие слова, сходные по написанию или звучанию, принято называть «ложными друзьями переводчика».

 

  Конечно, есть немало подлинно интернациональных слов-терминов, и с каждым годом их становится все больше благодаря международному сотрудничеству специалистов и ученых, вырабатывающих согласованную международную терминологию на съездах и конференциях. Но следует отличать от них псевдоинтернациональные слова, относящиеся к категории «ложных друзей».   В «Англо-русском и русско-английском словаре «ложных друзей переводчика», изданном в 1969 году под общим руководством В. В. Акуленко, рассматривается свыше семисот русских слов, имеющих примерно 300—350 мнимых соответствий в английском языке. Как правило, это английские слова с широкой семантикой, лишь одно из значений которых аналогично русскому. Например, существительное record, кроме аналогичного рекорд, имеет десяток других значений. Менее часты случаи, когда похожие английские и русские слова вовсе не имеют общего значения, как например, magazine журнал, complexion цвет лица, а не телосложение, decade десять лет, compositor наборщик (в типографии).

 

  В нашей прессе сообщалось, что в результате землетрясения в Никарагуа столица Манагуа «практически» разрушена полностью. Этого буквализма не было бы, если бы переводчик потрудился заглянуть в упомянутый словарь-справочник, где под 4-м значением слова practically указан перевод почти. Кстати говоря, это наиболее распространенное в английской и американской прессе значение слова practically.

 

  К сожалению, в списке «ложных друзей переводчика» читатель и переводчик публицистики и газеты не найдет некоторых очень нужных слов.

 

  Второй тип буквализма, более сложный и коварный, чем буквализм этимологический, состоит в использовании переводчиком наиболее распространенного значения слова вместо контекстуального или перевод фразеологизма на основе отдельных значений его компонентов. Повторное hear! hear! вовсе не означает слушайте! слушайте!, т. е. призыв к вниманию на собрании, а горячее одобрение: правильно! правильно!. Хотя приведенное значение уже было зафиксировано в Англо-русском словаре Мюллера в 1960 году (7-е издание), это не помешало даже опытным переводчикам ошибаться и в последние годы. Так, например, в переводе повести Тамары Хови «Стремления маленькой мошки» читаем:

... — Стоит нам заговорить о политике, как у тебя делается этакий высокомерный вид...

— Никакого у меня нет высокомерного вида, Просто меня не интересует политика.

— Слушайте, слушайте,— сказала студентка с археологического. 

(«Иностранная литература», 1969, № 12)

 

  Как можно видеть из приведенных примеров, и этимологический, и семантический буквализм одинаково приводят к искажению смысла в переводе.

 

  Более ста лет тому назад Ф. Энгельс приводил пример буквалистической ошибки переводчика, когда в немецком отчете о состязаниях в гребле оксфордских студентов было сказано, что краб зацепился за весло одного из гребцов. Между тем, to catch а crab означает «завязить» весло, «поймать леща» (БАРС). По-видимому, немецкий репортер не только был плохо знаком с английским языком, но и не знал, что крабы в Темзе не водятся. Однако через много лет (в 1937 г.) та же ошибка была повторена в русском переводе романа Голсуорси «Сдается в наем». Повторена, несмотря на то, что данная фразеологическая единица уже была зафиксирована в англо-русских словарях.