Break, Break, Break!

Имя Альфреда Теннисона – одно из наиболее громких имён викторианской эпохи. Томас Эллиот назвал его поэтом с «самым развитым музыкальным слухом со времён Мильтона», а благодаря таким строкам, как «То strive, to seek, to find, and not to yield» («Бороться и искать, найти и не сдаваться»), он стал девятым среди писателей, чьи высказывания употребляются в Оксфордском словаре цитат наиболее часто. Более сорока лет Теннисон занимал должность придворного поэта, кроме того, королевой Викторией ему был пожалован титул барона. Его творчество характеризуется достаточной уравновешенностью и викторианским стремлением к порядку и умеренности. Тем не менее, как преемник поэтов-романтиков, Теннисон в своих произведениях часто обращается к наследию прошлого, восхищается красотой дикой природы. Его заботят проблемы современности: конфликт между религиозными догмами и научными теориями, сомнительное состояние общественной морали и, конечно, влияние технического прогресса на состояние окружающей среды.

 

Альфред Теннисон был сильным поэтом, и многие его произведения достаточно объемны. Однако, как считают некоторые критики, ему удалось достичь совершенства именно в небольших формах. Одним из таких стихотворений является знаменитое Break, Break, Break.

 

Это стихотворение было написано поэтом в 1835 году (когда ему было где-то 25), но в печати появилось лишь семью годами позже. Оно представляет собой элегию, пронизанную скорбью о близким друге Теннисона и женихе его сестры Эмили Артуре Галламе. Галлам ушёл из жизни в результате инсульта, когда ему было всего 22 года. Впоследствии Теннисон охарактеризовал его, как «наиболее очаровательного и многообещающего» из его современников, «идеи которого были самыми оригинальными и мощными».

 

В первую очередь это стихотворение – о бренности бытия, беззащитности человека перед лицом смерти. Теннисон обращается к водной стихии, мощь и масштаб которой словно противопоставляются хрупкости простого человека. Но на этом игра с контрастами не завершается: автор буквально видит и слышит жизнь, но его мысли вновь и вновь возвращаются к смерти. Кроме того, есть здесь и противопоставление настоящего и прошлого, т.е. того, что уже никогда не повторится.

 

В то же время в этом стихотворении душа человека отождествляется с морем. Сильное переживание автора, буря внутри него, сливается с бурей снаружи, что только усиливает её размах. Автор обращается к стихии, но это и обращение к самому себе, желание очиститься, достичь катарсиса. К тому же, такое сопоставление океана и человека словно напоминает читателю об истинном месте человека в природном мире и предвосхищает грядущие экологические проблемы. 

 

Что же касается чувств автора, то это и сожаление, и скорбь, и ностальгия, и разочарование, и даже укор тем, кто по-прежнему жив и полон сил, – поэту непросто смириться с законами бытия и принять действительность такой, какая она есть. Однако это и восторг, и восхищение, и преклонение перед всемогущей стихией.

 

 

 

 

 

Break, Break, Break

 

 

 

Break, break, break,

 

On thy cold gray stones, O Sea!

 

And I would that my tongue could utter

 

The thoughts that arise in me.

 

 

 

O, well for the fisherman's boy,

 

That he shouts with his sister at play!

 

O, well for the sailor lad,

 

That he sings in his boat on the bay!

 

 

 

And the stately ships go on

 

To their haven under the hill;

 

But O for the touch of a vanish'd hand,

 

And the sound of a voice that is still!

 

 

 

Break, break, break

 

At the foot of thy crags, O Sea!

 

But the tender grace of a day that is dead

 

Will never come back to me.

 

 

 

 

 

Обращение к морю

 

 

 

Бей, бей, бей

 

По холодным камням, О Волна!

 

Ах, если бы только нашёл я слова,

 

Чтобы выразить чувства сполна.

 

 

 

Я слышу, как сын рыбака

 

Кричит, увлечённый игрой!

 

Я слышу, как на корабле

 

Матрос голосит молодой!

 

 

 

И плывут, и плывут корабли,

 

В пристань ту, что лежит за горой

 

Но уже не коснуться руки,

 

Не услышать мне голос родной!

 

 

 

Бей, бей, бей

 

По подножиям скал, О Волна!

 

Но прелесть простую ушедшего дня

 

Не вкусить никогда уж сполна.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вера Воронкова