Кёлле Алааф!

 

Общие расходы организаторов и участников только на главное шествие карнавалистов в "Бешеный понедельник" достигают трёх миллионов марок, процессия растягивается на 7 километров. Около миллиона конфет, плиток шоколада и пакетиков с печеньем будут сброшены в это понедельник с карнавальных повозок к удовольствию сотен тысяч зрителей. Самые азартные занимают "конфетные" места в первых рядах с утра пораньше. Да, важно не забыть взять с собой зонтик. Раскрытый, перевёрнутый зонтик ловит больше сладостей, чем самые ловкие руки. 

 

Говорит кёльнец Геро Хёфель, 11 лет: «Карнавал мы празднуем с семьёй и с друзьями. Я очень люблю карнавальные процессии, все эти разукрашенные повозки, с которых в толпу бросают сладости. Я приготовил к карнавалу костюм Гэри Поттера". 

 

Его брат - Ханьо Хёфель, 9-ти лет, добавляет: «В школе мы тоже празднуем карнавал. Обычно, два класса объединяются в одну группу и вместе проводят карнавальные утренники с песнями, инсценировками и играми. Учителя тоже не отстают и готовят собственную программу. Думаю, что в этом году я наряжусь киллером, для этого мне понадобятся пистолет и маска». 

 

 

 

11.11 11:11 

 

Традиция «организованного карнавала» продолжается в Кёльне почти беспрерывно уже 180 лет. Каждый очередной сезон открывается 11-го числа 11-го месяца в 11 часов 11 минут и достигает апогея в конце февраля, когда народ целую неделю гуляет на улицах. Вместо блинов, которые пекут на русскую масленицу, или «ушек Хамана» - «хомнташн», которые еврейские мамы и бабушки стряпают к весёлому празднику Пурим, в Кёльне к карнавалу готовят сладкий хворост, печенье и очень вкусные пончики из заварного теста с изюмом. 

 

Весь сезон, с ноября по февраль, в городе состоятся шутовские посиделки, на которых профессиональные карнавалисты травят скабрезные анекдоты и поют сатирические куплеты различных степеней свежести. Эти своеобразные вечера сатиры и юмора напоминают передачу «Вокруг смеха», после того, как выключили телекамеру. Дам пускают далеко не на все мероприятия. Посиделки с участием традиционных карнавальных обществ, политиков и различных знаменитостей, называются «прункзитцунг», то есть «великолепными заседаниями», а сходки альтернативщиков - «штункзитцунг», то есть «склочными заседаниями». 

 

Хотя насчёт «заседаний» я не совсем уверен, поскольку слово «зитцунг» в разговорном немецком означает также затяжную попойку. Открывает уличный карнавал - «Бабий четверг», который в этом году пришёлся на 22-ое февраля, через 5 дней, в ночь на «Пепельную среду», когда на улицах заполыхают тряпичные чучела «нуббель», символизирующие зиму и болезни «пятое время года» завершится. В среду народ похмеляется и по традиции ест рыбные блюда. Верующим католикам, у которых в этот день начинается великий пост, священники в церквах рисуют на лбу крест - золой, чтобы помнили из чего появились, и во что обратятся.... 

 

 

 

Точно такая же неотъемлемая часть карнавала, как и местное наречие «кёльш» - одноимённое светлое пиво. Сортов пива «кёльш» в городе насчитывается не меньше полутора десятков. Посторонние разницы не чувствуют: технология производства вроде бы одинаковая, исходные продукты - ячмень, хмель и вода - одни и те же. Зато местное население утверждает, что в трезвом состоянии может определить на вкус как минимум пять-шесть сортов. Если захотите провести такую сравнительную дегустацию, могу порекомендовать Gaffel, Reissdorf, Dom, Frueh и Muehlenkoelsch. 

 

 

 

Пивной патриотизм, безусловно, важный объединяющий фактор в карнавале, но далеко не единственный. Карнавальных обществ и союзов в городе, как минимум в 10 раз больше, чем пивоварен. Каждое общество имеет свою корпоративную эстетику. Кроме разнообразных клоунов, вам повстречаются папуасские племена в юбочках из перьев и в кудрявых париках с начёсом, викинги в мехах и рогатых шлемах, волочащие за собой обитые звериными шкурами телеги с многочисленным потомством. 

 

Карнавал - дело серьёзное и недешёвое. Карнавальные костюмы, атрибутика и билеты на праздничные вечера стоят больших денег, выступления популярных юмористов расписаны на два-три сезона вперёд, и стакан пива за последние 10 лет подорожал ровно в два раза. Дело доходит до того, что солидные на вид граждане подают в суд иски на коллег-карнавалистов, позаимствовавших анекдот или сюжет из шутовской речи, - как говорят местные жители: "do kammer dae Bueggel en et Knoploch hange", то есть «кошелёк на это время лучше всего воткнуть в петлицу». Но зато и радости - полный мешок. 

 

Мария Хёфель, 50 лет: «Я особенно рада церковному богослужению «Кёльше мессе», которое по случаю карнавала проходит на «кёльш». Прихожане являются на мессу в карнавальных костюмах и распевают псалмы на местном диалекте. Перевод текстов готовит наш дедушка. Всё это сопровождается выступлением музыкальной группы, среди музыкантов мой муж и мой старший сын. Вот это - действительно богослужение от всей души! Моя мама, ей 90, тоже старается не пропускать это мероприятие. Ну, а дети, конечно, любят карнавальные процессии. Ритмичная музыка и удары большого барабана никого не могут оставить равнодушным, ноги сами просятся в пляс. Кёлле Алааф!». 

 

Не отстают от туземцев и «иммис», то есть некоренное население. «Имми» это ещё одно кёльнское словечко. Оно происходит от слова имитировать, подражать. Впрочем, это слово известно и в соседнем Дюссельдорфе, второй, как утверждается - после Кёльна, столице рейнского карнавала. 

 

 

 

Рассказывает Наталья из Дюссельдорфа, в прошлом жительница Санкт-Петербурга: «Первые годы в Германии были, конечно, не самыми простыми, денег не хватало даже на жизнь, а не только на карнавальные костюмы. А карнавальные костюмы стоят больших денег. Какая-нибудь забавная шляпка - 30-40 марок. Та, что мы решили сами смастерить наши карнавальные костюмы. Мой муж нашёл старую советскую военную форму, и, кроме того, прикрепил к ней своеобразные ордена, которые он сделал из консервных банок. В довершение всего я надела водолазные очки. Местному населению костюм очень понравился». 

 

Но, язык карнавала - рейнский диалект Наталья так и не выучила. Хотя в Дюссельдорфе этому придают меньше значения, чем в Кёльне. «Кёльш» - родной язык, по крайней мере, половины кёльнцев, в то время как «иммис» в лучшем случае понимают, или делают вид, что понимают это жизнерадостное наречие. На «кёльш» поются карнавальные шлягеры, рассказываются анекдоты, произносятся шутовские монологи. Вот, несколько слов, которые необходимо запомнить: 

 

Zooch - «цоох» - карнавальная процессия, 

 

Jeck - «йек» - шут, любитель карнавала, Kamelle - «камелле» - сладости, 

 

Strгueuessjer - «штрюсьер» - букетики цветов, которые участники процессии щедро сыплют в толпу с разукрашенных повозок. 

 

«Алааф!» или «Кёлле Алааф!» - это карнавальный клич. По одной из версий, он переводится примерно, как «Да здравствует Кёльн - все остальные прочь!». 

 

В каждом из регионов Германии, где празднуется карнавал - свой клич, и за дюссельдорфское «Хелау!» вас в Кёльне могут и стукнуть чем-нибудь. Дух соперничества между двумя рейнскими метрополиями очень живуч. Спросите коренного кёльнца про Дюссельдорф, и он либо сделает вид, что вообще такого города не знает, либо с удовольствием перечислит множество негативных качеств, которыми обладают его обитатели. Популярный кёльнский музыкант и кабаретист Герд Кёстер примерно в 92-ом году выпустил пластинку с переложенными на «кёльш» песнями Тома Вэйтса, присовокупив к ним пару песен собственного сочинения. В том числе и вот этот рэп на тему «чужого среди своих» и «своего среди чужих», который подталкивает неопытных слушателей к действиям опасным для жизни: «Давай поедем в Кёльн и будем орать «хелау!»: 

 

Голубая община Кёльна переиначила клич «Алааф!» в «Алоа!», что на языке гавайцев значит - «любовь». Выкрикивание «Кёлле алоа!» сопровождается вскидыванием вверх правой руки, которая плавно описывает кривую напоминающую изгиб шеи лебедя. Карнавальное общество местных секс-меньшинств называется «Розовые искорки». «Розово-голубые» карнавальные мероприятия славятся специфическим юмором, только там вы можете услышать карнавальный шлягер «У Кёльна - самая крутая задница в мире». 

 

Заглянем в историю кёльнского карнавала 

 

Впервые карнавал в городе на Рейне упоминается в летописи 5-го марта 1341-го года. В 1823-ем карнавал возрождается и обрастает организационными структурами вроде праздничного комитета, парадных корпусов, шутовского правительства-триумвирата из «принца», «девы» и «крестьянина», который воцаряется в городе в «пятое время года» и председательствует на всех важных карнавальных мероприятиях. 

 

Кёльнский карнавал в начале 19-го века возродили местные интеллектуалы, которые были сплошь представителями немецкого национального романтизма. Идея о том, что прообразом карнавала на Рейне может стать хаос и распутство римских сатурналий, приводила их в ужас. Первый оргкомитет поставил цель окультурить своё детище, путём перекрёстного опыления рейнской жизнерадостности и средиземноморской пышности, кёльнских традиций и венецианской романтики. 

 

Писатель Кристиан Самуэль Шир констатировал в «Альманахе кёльнского карнавала» за 1824-й год: «Зрелище, открывшееся глазам на улицах, представляло собой порождение тривиальности». Ссылаясь на Новалиса, Шир ставит перед коллегами из оргкомитета задачу, превратить карнавал в целостное произведение искусства: «Мир следует романтизировать. Лишь так можно вновь обрести его изначальный смысл. «Низкое я» отождествляет себя вследствие этого с «я» возвышенным... Наделяя простое высоким смыслом, привычное таинственным обликом, знакомое достоинством незнакомого, конечное, призрачностью бесконечности, я романтизирую действительность...» 

 

Рейнское население оказалось маловосприимчивым к эстетским замыслам романтиков. Хотя Кёльн иногда и называют «самым северным городом Италии», из венецианских карнавальных традиций здесь прижилась, быть может, только готовность и даже желание принимать гостей и туристов со всего мира. Не обошли вниманием кёльнский карнавал и охотно развивавшие идеи национального романтизма нацисты. О «коричневом периоде» кёльнские карнавалисты не любят вспоминать и архивных материалов на эту тему сохранилось на удивление мало. 

 

Известно, что первые попытки рейхсляйтера и руководителя Германского трудового фронта Роберта Лея, направить шутовскую энергию на укрепление силы Рейха завершились в 1935 году Narrenrevolte, восстанием кёльнских шутов, отказывавшихся идентифицировать свой праздник с идеями подчинённого Лею движения «Сила через радость». Эта организация в составе Германского трудового фронта занималась вопросами организации досуга и развлечений пролетариата. 

 

Однако в том, что касалось содержательной стороны карнавала, влияния нацистов избежать не удалось: в рамках борьбы с любыми проявлениями гомосексуализма танцовщиц «Марихен», которыми по вековой традиции были мужчины, заменили на настоящих девушек. Согласно предписанию от 1933 года в шутовских речах и карнавальных анекдотах строго запрещалось прохаживаться на счёт официальных лиц, зато в программе появились антисемитские шуточки и песенки. 

 

Разумеется, что у официального карнавала и его незыблемых институтов всегда было много критиков. Благодаря им в начале 90-х в Кёльне возник сильно политизированный альтернативный карнавал. Гвоздь программы - «Шествие духов» и альтернативные вечера юмора отличаются культурным многообразием и живостью идей. 

 

Рассказывает Герд Креббер, уроженец Дортмунда, 30 лет проживающий в Кёльне: «Я стал карнавалистом только потому, что заинтересовался альтернативным карнавалом. Вообще-то, приехав много лет назад в Кёльн, я заинтересовался творчеством поп-группы Blaeck Foeoess (название переводится с кёльш как «Босые ноги»). Одно время я даже посещал курсы кёльнского диалекта. Карнавал, в общем-то, трудно назвать типично немецкой традицией. Но Кёльн предлагает для празднования карнавала массу возможностей, если кто-то не любит духовую музыку в ритме марша, и не хочет слушать скучные речи президентов карнавальных обществ, он всегда найдёт альтернативу. Тут принцип «шут шуту рознь» реализуется в полной мере. На альтернативных мероприятиях больше нетрадиционного юмора, кабаре, политсатиры, пародий. В последнее время появился даже альтернативный карнавал для детей. То есть, возможностей уйти от мейнстрима и чистой коммерции предостаточно». 

 

 

 

«Шествие духов» 

 

Главный хит очередного карнавального сезона для Герда Креббера, его подруги, тысяч кёльнцев и гостей города так называемое «Шествие духов», по кёльнски Jeisterzooch. 

 

Sid mer nit kott, wanns ich mich praesenteer, 

 

ich sin dr Aehzebaer un jonn jitz oem. 

 

Et jitt mich allt zick, aerch langer Zick, 

 

jov manch eym SpaЯ un Freud" 

 

(кёльнская адаптация куплета из «Симпатии к дьяволу»/Роллинг стоунз) 

 

Aehzebaer («Эцебэр») - нечто вроде помеси медведя и лесного духа - талисман возрождённого в начале 90-ых в Кёльне ночного альтернативного карнавального шествия - «Парада духов». «Эцебэр» бессмертен и каждый год будучи сжигаем на костре восстаёт заново, как Феникс из пепла. 

 

О себе он говорит: «Я Эцебэр - старинный дух зимы, родом из рейнских земель. Медведь, образ которого я принимаю, - древнее мифологическое существо. Он служит Великой матери - лунной богине. По своему значению медведь сравним со львом в мифологии стран Востока. Моё имя - «Эцебэр» - складывается из двух корней. «Бэр» - это медведь, а «эцен» на рейнском диалекте означает - «горох». Дело в том, что и спячка медведя в берлоге и горох в кладовой ассоциировались с зимой. Ведь лишь с наступлением весны медведь просыпался, покидал свою берлогу, а горошинки прорастали из зёрен. Ну и, кроме того, горох - это старинный символ плодородия, точно так же как и карнавал считается праздником плодородия, знаменующим окончание зимы. В старину во время карнавального шествия принято было разбрасывать не конфеты и букетики, как это делается сегодня, а горошины. Сушёные горошины гремели и в шутовских погремушках. Все дни карнавала я - «Эцебэр» веселил народ в прирейнских городах и деревнях, после чего меня сжигали, а мою золу рассеивали по полям, чтобы урожай удался на славу, но мне это не вредило, я каждый год возвращался снова». 

 

 

 

Первый «Гайстерцоох» состоялся в 1992-ом году. Его участники почтили память невинно убиенных ведьм, завершив шествие на площади у Церкви Святой Агнессы, где несколько веков назад пылали костры инквизиции. В остальном «Шествие духов» к средневековой мистике отношения не имеет. 

 

Организаторы каждый раз придумывают какую-нибудь важную общественную или политическую тему, например, «положение безработных» или «терпимость к меньшинствам». Тему участники могут реализовывать по своему усмотрению, придумывая костюмы, повозки и шумовое сопровождение. Оргкомитет «Гайстерцоох» заботится о рамочных условиях и прокладывает маршрут шествия. Нынешняя процессия - десятая по счёту посвящена бедственному положению кёльнских театров: "Karneval un Thiater han mer all jaen, he Koelle - jev uns ene waerme Raeaen!". 

 

Рассказывает Хорст Штёкер: «Инициатива исходит снизу от каждого участника. Это отличает наше мероприятие от шествий, которые организуют карнавальные союзы, школы и гимназии. На собственную программу у нас нет денег. Мы - малобюджетное предприятие и вынуждены укладываться в сумму порядка 35 тысяч марок. Она состоит из частных пожертвований и выручки от продажи сувениров с нашей символикой. В нашей команде есть люди, для которых на первом месте - политика, но я считаю, что собственно карнавальная сторона не менее важна. Помнится, на первый «гайстерцоох», который состоялся в 92-м году я приехал из Берлина, где в то время жил, совершенно измученный «ностальгией по карнавалу». Меня чуть не до слёз растрогал музыкант возглавлявший «Гайстерцоох». Он играл на шотландской волынке мелодию песни "Ich moecht zu Fuss noh Koelle jonn", в которой речь идёт как раз о ностальгии по старому доброму Кёльну». 

 

 

 

Две стороны кёльнского карнавала - «прунк» и «штунк», традиционная и альтернативная примерно соответствуют представлениям о мире и юморе его традиционных персонажей - простоватого горожанина «Тюннеса» (Tuennes) и умного интеллегента «Шэля» (Schael). Анекдоты про тёщу или политсатира? Каждый выбирает, что ему по душе, а многие «йеки» органично сочетают и то и другое, памятуя о 11-й заповеди кёльнцев: "Jede Jeck is anders", то есть «Каждый шут шутит по своему».